Николай Павлович Устинов живет среди нас, общается с нами каждый день, но не каждый знает, какую трудную, но замечательную жизнь он прожил. [1]

         Родился в 1919 г., пяти месяцев лишился матери, поэтому, вдоволь хлебнул сиротского горя и невзгод в родной слободенке Семейка, которую основали на берегу Дона выходцы Украины за два века до рождения сироты.
         В кругу своих односельчан Коля усвоил разговорный украинский язык, закрепив знания в местной начальной школе, где преподавание тогда велось на украинском языке. В соседнем городке Павловске уже на русском языке окончил среднюю школу. В этой школе учил немецкий язык, что впоследствии ему очень пригодилось.
         Окончив Тамбовское пехотное училище, Николай Павлович в звании лейтенанта участвует в боях с белофиннами, сначала в качестве командира пулеметного взвода, а затем помощника начальника штаба 305 стрелкового полка. Здесь же вступает в ряды партии.
         Летом 1940 года 44-я Краснознаменная стрелковая дивизия, в которой служил Устинов, участвовала в освобождении Бессарабии.
         Весной 1941 года дивизия была преобразована в 44-ю горнострелковую дивизию. В дивизии в это время проходили сборы приписного состава. Боевой лейтенант, исполнительный и толковый был замечен среди молодых командиров и вскоре был назначен адъютантом командира дивизии. Генерал-майор Ткаченко не терпел на службе панибратства и строго требовал соблюдения воинской дисциплины. Лейтенант выделялся среди командиров аккуратностью и выправкой. Генерал приказал выдать ему шашку, шпоры, огромный маузер в деревянной кобуре. Это в определенной степени способствовало быстрому и четкому исполнению поручений генерала.
         Семен Акимович любил своего адъютанта, вне службы относился к нему по-отечески. Коля был принят в семье генерала, как родной.
         22 июня 1941 года части дивизии, расположенной в Карпатах вдоль государственной границы, вступили в бой. Это полнокровное 12-ти тысячное соединение, имеющее боевой опыт, вооруженное автоматическим оружием, командование бросало на самые напряженные участки боев по прикрытию отхода частей 12-й армии Юго-Западного фронта. Нанося контрудары по врагу, и причиняя ему огромный урон в технике и живой силе, дивизия и сама несла тяжелые потери. [2]
         Особенно тяжелые и ожесточенные бои разгорелись под г. Новоархангельским Кировоградской области в августе 1941 г. (Поселок городского типа Новоархангельск - районный центр Кировоградской области) в результате которых в стрелковых полках дивизии оставалось чуть больше трехсот бойцов и командиров.

         Остатки 6-й и 12-й армий предпринимали отчаянные попытки вырваться из окружения. В лесу "Зеленая брама" близ села Подвысокое в результате сильной контузии и ранения в ногу 9 августа 1941 года Устинов оказался на оккупированной территории. Но благодаря помощи товарищей, плена удалось избежать.
         Оглохший лейтенант отлеживался в хате заботливой украинской старушки в селе Коржево, где с помощью, прокаленной на огне вязальной спицы, женщины извлекли засевший в голени правой ноги осколок вражеской мины. Через две недели подлечившийся лейтенант вместе с пятью товарищами двинулся в направлении Киева, надеясь выйти к своим. В селе вблизи станции Фастов встретили окруженца, пробирающегося из-под Киева. Здесь группа, с которой следовал Устинов, распалась, так как товарищи очень болезненно восприняли весть о падении Киева.
         К вечеру уставший лейтенант попросился на ночлег к крестьянину, жившему на краю селя Веприк. Хозяин ответил: "Иди до клуни, там якысь уже ночують".
         Возле овина действительно сидели четверо бывших военнослужащих Красной Армии, которые оказались фольксдойчами, как их тогда называли, т.е. немцами, проживающими на территории СССР. Фольксдойчи разглагольствовали о том, что немцы любят безукоризненный порядок, со всеми поступают справедливо и даже начали отпускать военнопленных к своим семьям. Для убедительности они показывали свои аусвайсы. По их словам, в Житомирском лагере среди советских военнопленных много командиров, и даже какой-то генерал Ткаченко.
         Упоминание о генерале Ткаченко не давало покоя: за год совместной службы Устинов крепко привязался к генералу и его семье.
         Пока варилась каша, он подробно расспросил о порядках в лагере, о его положении, о внешнем облике генерала. Начал созревать план его освобождения. Когда новые знакомые захрапели, из карманов двоих Устинов вытащил аусвайсы и скрылся во мраке ночи. По горному проселку он вышел на шоссе Киев-Житомир, по которому оживленно двигались военные машины.
         В то время самоуверенные фрицы вели себя довольно беспечно. Остановивший его немецкий патруль потребовал "папир", и, не вникая в содержание бумажки, пожилой унтер-офицер взглянул на огромную черную печать с хищным орлом, державшим в когтях фашистскую свастику, вернул и махнул рукой - иди. У перекрестка дорог стояла группа солдат, регулировщик усаживал военнослужащих в нужном направлении. Устинов решил попытать счастье, подошел к регулировщику и, помахав перед его носом "папиром", сказал: "Их золь нах Житомир фарен".

         До города добрался быстро. Несколько дней кружил около лагеря военнопленных, размещенных в казармах военного городка, наблюдал, как и куда водят пленных на работы, как ведет себя охрана. Обратил внимание на то, что в городе бывает много жителей, в основном женщин из дальних и окрестных деревень, которые ищут своих мужей, отцов, сыновей. Люди обычно собираются у перекрестков, на поворотах улиц. Когда проходящая колонна пленных поворачивает за угол, то один конвоир проходит вперед, а второй еще за углом, в это время люди стараются бросить пленным хлеб, картошку и другие продукты, выкрикивают имена и фамилии своих близких, родных.
         Появляется второй конвоир и, размахивая прикладом винтовки, отгоняет людей в сторону. Обратил внимание, что некоторая часть пленных была в гражданской одежде. Прикинул: если иметь свежую гражданскую одежду, пару булок хлеба и при построении лагеря стать в крайний ряд колонны между двумя конвоирами, то во время движения колонны при повороте за угол есть возможность выскочить из рядов, сдернуть с себя грязный плащик, и, держа хлеб в руках, изобразить местного жителя. А дальше воспользоваться "папиром".
         Всякими правдами и неправдами добыл для генерала чистую рубашку, брюки, кепку. Трудность состояла в том, что одежда требовалась больших размеров. Купить ее было негде и не за что. Знакомых не было. Пришлось в одном из дворов снять нужные вещи с веревки.
         Надо было спешить. Хотя дни стояли теплые, но сентябрь был на исходе. Выпросив несколько кусков хлеба, и в один из вечеров пристроился к растянувшейся колонне, которая возвращалась в лагерь. У ворот конвоиры, было, замешкались, пересчитывая людей, но принимавший унтер-офицер куда-то торопился, поэтому махнул рукой - колонна прошла в лагерь.
         Первая ночь на голом цементном полу показалась вечностью. В выбитых окнах гуляют сквозняки, люди жмутся друг к другу, во сне стонут, мечутся, кричат. А лейтенанта, будто в крапиву бросили: на него полезли полчища вшей. В голову лезут тревожные мысли, сомнения. Становиться жутко: а если не выбраться отсюда?
         Днем разыскал генерала. Он помещался в небольшой комнатушке, бывшей каптёрке. Изменился Семен Акимович: похудел, обрезалось лицо, появились большие черные усы, на голове кавалерийская фуражка, на плечи накинута длинная шинель. Он удивленно взглянул на пришельца и удивленно протянул: ""И ты, Николай, в плену?". Когда же узнал, что лейтенант пришел спасть его, повлажнели глаза генерала. Устинов изложил план побега. Генерал долго молчал, видимо взвешивая все "за" и "против". "Нет, мне отсюда не уйти. Я под особым надзором: охрана знает меня в лицо, на работы не гоняют, да и раны не дают возможности нормально двигаться. А тебе нужно немедленно уходить. Ты заметил, как внимательно посмотрел на тебя охранник, когда ты подошел ко мне? Потянут на допросы - считай конец, замордуют. Уходи! Если пробьешься к нашим, выполни мою единственную просьбу: напиши письмо товарищу Сталину, передай, что генерал Ткаченко, попавший раненым в плен, никогда не изменит Родине, не позариться на посулы фашистов. Жил и умрет коммунистом".
         В первые дни войны офицерский состав военнопленных фашисты стремились завербовать к себе на службу, поэтому создавали для них более благоприятные условия, чем для рядовых. Пищу выдавали отдельно. Та же баланда, но погуще и черпак полнее.
         Из лагеря выбрался не скоро и не так легко, как планировалось. Потребовалось несколько попыток. Бежал с территории какого-то предприятия, когда пленных пригнали на работу. Забегая вперед, добавим, ранней весной 1943 г., когда на партизанский аэродром генерала Сабурова стали прилетать самолеты, удалось переслать письмо на большую землю. Так адъютант выполнил последнюю волю своего генерала, который, как стало известно позднее, был замучен фашистами. Жена генерала знала адрес родителей Устинова, через них впоследствии списалась. Очевидно, письмо дошло до И.В. Сталина, так как семье генерала была назначена соответствующая пенсия.

         После побега из лагеря Устинов без особого труда пробрался в город Малин Житомирской области, где нашел приют в доме родителей своей жены Анны Наумовны Костюченко. Через два дня явилась и жена, которая сопровождала в Одессу эвакуированный госпиталь. В пути фашисты зверски разбомбили эшелон - уцелевшие раненые и персонал разбрелись по окрестным селам. Тесть, Наум Степанович, не успевший эвакуироваться в Харьков, тоже вернулся. Успел уехать на Восток только семнадцатилетний брат жены Пётр.
         В Малин вернулись многие медработницы, которые после окончания Коростеньского медтехникума работали в госпитале 44-й горнострелковой дивизии и хорошо знали Устинова. Это было и хорошо и плохо. Хорошо потому, что ему доверяли. Плохо потому, что легко могли разоблачить его легенду о том, что он отпущен из лагеря военнопленных. Могли просто проговориться кто он на самом деле.
         По совету жены Виноградова, бывшего однокурсника по Тамбовскому училищу, в октябре в дом Костюченко зашел Павел Андреевич Тараскин, познакомился с Устиновым и поинтересовался, чем думает заниматься лейтенант. Сначала, естественно, гость не сказал, что ему поручено организовать в городе подполье. Объяснил свое присутствие в Малине тем, что якобы отпущен из плена, он как командир Красной Армии, считает, что нужно выполнить постановление партии о развертывании борьбы в тылу врага, и надеется, что Устинов, примет в этом деле посильное участие.
         Организация подполья потребовала много сил и времени. Проводились беседы с людьми, иногда рискованные, в городе, в селах района создавались боевые пятерки, проводился сбор оружия и боеприпасов, выпускали листовки, совершали акты диверсий. При строжайшей конспирации втягивали людей в антифашистское движение. В совместной работе с Тараскиным промелькнул ноябрь [3].
         Комиссар 87-й стрелковой дивизии П.Диденко в газете "Комсомольская звезда" Житомирского обкома ВЛКСМ от 5 декабря 1958 г. рассказывает, что П.А. Тараскин был хорошим специалистом в области радиотехники и работал в политотделе этой же дивизии инструктором по пропаганде и агитации техническими средствами, практический опыт ведения войны приобрел в боях с белофиннами, участвовал в освобождении Западной Украины. В районе Оштыки, Летки под Киевом Тараскин получил задание на создание в Малине подпольной организации. В плену он никогда не был, хотя в целях маскировки выдал себя за отпущенного из плена.

         Н.П. Устинов был кадровым военным, потому считал, что все же его место на фронте, и в декабре 1941 года отправился на восток, надеясь перейти линию фронта. Двигался с большой осторожностью. Однако под Киевом нарвался на полицаев. Конвоировавший его полицай твердил: "Пидем до сила у коминдатуру". Когда отошли от группы полицаев, продолжавших контролировать дорогу, на приличное расстояние, пришлось прибегнуть к последнему средств: попросился по нужде. А когда полицай отвернулся, достал из-под штанины закрепленный на ноге браунинг и пристрелил конвоира, снял нарукавную полицейскую повязку, вынул из кармана удостоверение, а труп и винтовку закопал в снег. Теперь он двигался к фронту без опасений.
         Однажды на большой дороге он встретил конный отряд полицаев во главе с немецким офицером. Спокойно объяснил, что служит в полиции и следует в Белгород, чтобы забрать своих родственников. Версии поверили. В другой раз переходил железную дорогу. Из сторожевой будки вывалился щупленький немец с винтовкой, на которой висела плащ-палатка с каким-то барахлом. Он бесцеремонно взвалил свою ношу на плечи рослого Устинова. Было большое желание схватить тщедушного немца, оказавшегося берлинским садовником за тоненькую шейку и придушить, как цыпленка. Хорошо, что не успел привести в исполнение свое решение. Вдруг раздался окрик: "Ком хир!" Солдата звали немецкие связисты, которые чинили телефонную линию. С ними Устинов добрался до населенного пункта. Садовник устроил своего носильщика на ночлег.
         На другой день те же связисты посадили его на военную машину, которая следовала в Обоянь. У развилки дорог машина остановилась. И новые попутчики устроили его на грузовик, следовавший в Белгород. Дежурный солдат немецкой комендатуры отвел полицая Зозулю (так назвался Устинов) на ночлег к квартальному, где пришлось изложить легенду об эвакуированных родственниках, которые якобы остановились в Белгороде.
         Несколько дней с помощью квартальных Зозуля (Устинов) искал своих родственников, интересуясь селами, которые располагались восточнее города. На восток теперь предстояло пробираться через прифронтовую полосу, насыщенную войсками…
         По дороге теперь идти было нельзя, так как из прифронтовых деревень жители были выселены. На снежной поляне оставались следы. Для движения ночью не было ни карты, ни компаса, даже продуктов в голодном городе добыть было невозможно. Полу замерзший Донец нужно было форсировать вплавь, но декабрь для такого предприятия был не подходящим временем. Последние десятки километров по открытой местности через оборонительные рубежи немцев в зимнее время проскочить не представлялось возможным.
         Скрепя сердцем без особых приключений он вернулся в Малин, где жил под фамилией своей матери Турченко. Снова включился в работу подпольной организации.

         П.А. Тараскину удалось установить связь через К.Тышкевич с Житомирским подпольным Обкомом партии. По инициативе Обкома партии весной 1942 года были созданы Житомирский, Новоградволынский и Малинский партизанские отряды (командиры А.И. Вишневский, П.Н.Гордеев, Н.П. Устинов). Подпольный Обком партии неоднократно обсуждал действия этих отрядов и направлял их деятельность.
         В июне 1942 г. отряд Турченко-Устинова за короткое время совершил ряд удачных операций. На перегоне Коростень-Тетерев пустили под откос шесть вражеских эшелонов, уничтожили мосты на шоссейных дорогах района, на станции Ирша разрушили маслозавод, сожгли лесозавод и сенной пункт.
         В августе 1942 года в помощь Володе Мельниченко, который по заданию подпольного центра работал в полиции, необходимо было послать надежного товарища, владеющего украинским и немецким языком. Самым подходящим оказался Турченко. В паре работать было удобней, результативней. Подпольщики изготовили ключи, и во время дежурства незаметно за короткий срок вынесли из оружейного склада полиции, где хранилось собранное на полях сражений оружие: тридцать винтовок, 6 ручных пулеметов, 2 ящика взрывчатки, много патронов. Однако, работать в логове врага было очень опасно: постоянно приходилось выполнять задания подпольного центра и нести полицейскую службу по охране различных объектов железнодорожной станции, мостов, складов, тюрьмы, патрулировали по городу, выполняли и другие обязанности. В полицейской казарме надо было поддерживать компанию, умудряться пить вместо самогона или спирта воду, изображать пьяного и постоянно быть начеку. Коробило от разглагольствований подонков о скорой победе немецких войск, свих грязных и кровавых делах. Зато во время таких попоек удавалось узнать, кому из советских людей угрожает опасность, кого и куда посылают в засады и на облавы, в какие села планируется выезд по угону молодежи на фашистскую каторгу, о провокаторах и прислужниках немцев в селах района, да мало ли о чем могли проговориться по пьянке фашистские холуи.
         Все наиболее ценные сведения передавались руководителю подполья Тараскину. Срочно предпринимали ответные меры: ликвидировали предателей. Во время одного из боев полиции и жандармерии с партизанами удалось под треск винтовочной и пулеметной пальбы прикончить двух особенно опасных полицаев, трое отделались ранениями. Когда подпольщикам, особенно связным, потребовались удостоверения с места жительства, то бланки таких документов удалось взять из кабинета начальника полиции Кашке.
         Подпольная организация в Малине крепла в идейном и в организационном отношении. Она оказывала влияние на села района. В Городищах, Головках, Варановке, Пирожках, Лумле, Недашках и др. действовали подпольные группы, росло число диверсий, усилился саботаж мероприятий немецких властей. На радиотрансляционном узле города работали подпольщики во главе с Тараскиным, что дало возможность принимать, печатать и распространять сводки Совинформбюро. Деятельность подполья не давала покоя немецкой жандармерии, и ей удалось в январе 1943 г. выследить и схватить основной состав подпольной организации и её руководителя Тараскина П.А.
         Узнав об аресте, Устинов мог спокойно взять оружие и уйти в партизанский отряд. Но только он мог помочь арестованным товарищам. Мельниченко в это время находился в наряде на соседней станции.

         На второй день Устинову удалось записать себя в график дежурства по охране тюрьмы. С нетерпением он ждал время смены караула и прикидывал, откуда взять оружие у товарищей и как увести их в лес. Но вечером явились жандармы и арестовали его. Как выяснилось на допросе, немцам стало известно, что он кадровый командир Красной Армии, бывший адъютант бывшего командира дивизии, что именно он руководил налетом на станцию Ирша. Как ни старались подпольщики поддерживать конспирацию, где-то вышла пробуксовка.
         Через несколько дней Устинову была устроена очная ставка с неизвестным ему человеком. Может быть и видел его Николай раньше, но теперь его нельзя было узнать, так страшно его изуродовали жандармы. Стоять он не мог, и его держали под руки два полицая из фольксдойчев. На вопрос жандарма, знает ли он Турченко, тот кивнул головой, а потом сказал: "Однажды я его видел на радиоузле, когда там слушали передачу из Москвы. Когда полицай ушел, я спросил, как вы не боитесь при нем Москву включать?" Один из работников радиоузла засмеялся: "Кого бояться? Он же лейтенант Красной Армии. Помнишь, весной на станции Ирша пожарище полыхало, в Вырве старосту прихлопнули? Так это он со своими ребятами был".
         После очной ставки немцы начали допрос с пристрастием, но в это время из Житомира пришли машины, на которых приехала группа гестаповцев. Видимо они решили, что дело не по плечу местным жандармам. Если жандармы только избивали арестованных, то гестаповцы применяли изощренные пытки, о чем рассказал на другой день, присутствовавший на допросе полицай. В первую же ночь на допросе Тараскина они поломали ему руки, перебили челюсть, лентами снимали кожу, подвешивали на крюк. Устинов ясно представлял себе, что после пыток ему предстоит либо виселица, либо расстрел, поэтому решил бежать при любых обстоятельствах.
         Тюремное помещение немцы оборудовали недалеко от полицейской казармы и здания жандармерии. До войны в нем помещалась школа медсестер. Длинный коридор и по обе стороны комнаты, на окнах которых были поставлены металлические решётки, а на деревянные двери навешаны штанги, запиравшиеся на металлические штыри. В коридоре постоянно дежурили два полицая, а один охранял здание снаружи. Весь дом был обнесен забором из колючей проволоки. План побега Устинов строил на том, что охранявшие полицаи не знали, за что он посажен. Жандармы иногда и раньше для видимости сажали полицаев по разным причинам, но одержав для острастки неделю-другую, отпускали.
         В камере было полтора десятка разных людей, молодых и старых, но никого из них Устинов не знал. Заговорил с тремя мужчинами, показавшимися ему наиболее подходящими. Интуиция не обманула Николая: они дали согласие на побег. Выждав момент, он стал просить полицаев пустить его погреться у печки, при этом он кричал и бранился, что сел из-за пустяка, что жандармы скоро выпустят его и тогда он припомнит им. В конце концов, охранники пустили его к печке.
         Только Николай присел у печки, товарищи из камеры попросили огонька. Но неожиданно в коридор с мороза вошел погреться третий полицай. Это путало планы: все три охранника с оружием. Пока третий шел к двери на стук арестованных, Николай решился. Внезапно вырвав винтовку из рук полицая, он ударом ствола выбил карабин из рук растерявшегося второго. Первый опомнился и, навалившись, пригнул к полу ствол винтовки в руках Устинова. Николаю удалось приподнять оружие и выстрелить во второго охранника. Погасла керосиновая лампа. В это время на Устинова сзади набросился третий, здоровенный охранник. Пытаясь разжать его ручищи, Николай выпустил винтовку. Ее подхватил полицай и выстрелил, но пуля прошла мимо. Тогда тот выскочил на улицу и понял стрельбу. Резким рывком Николай ударил охранника и вырвался из его ручищ.
         Услышав возню в коридоре, арестованные досками с нар выбили дверь и выскочили в коридор. Устинов отдал им винтовку, а сам подхватил с пола карабин охранника и принялся открывать камеры, крикнув: "Товарищи, бегите!". Но люди в камерах не понимали, что происходит, а объяснять не было времени: на улице шла стрельба. Когда Николай подбежал к выходным дверям, то группа полицаев, стоя за проволокой, стреляли по выбегавшим заключенным. Устинов сделал по полицаям несколько выстрелов из карабина и вынудил залечь в снег. Короткого замешательства было достаточно, чтобы обогнуть угол и скрыться за зданием тюрьмы. Товарищи толпились, преодолевая проволочные заграждения.
         Разгоряченные бегом товарищи устремились на восток. Немцы и полицаи побежали за группой. Устинов на бегу сорвал с себя бушлат, бросил его на колючую проволоку и в мгновения ока очутился за пределами тюрьмы с нашей стороны с южной стороны. По глубокому снегу бежать было очень трудно, а тут речка Ирша. Мост через неё охраняли полицаи. Пришлось переползать по хрустящему льду. Головной убор потерял в свалке, бушлат остался на проволоке. От пронзительного ветра рубашка не спасала, волосы на голове заледенели. По опушке леса он обошел город и на окраине постучался в окно к двоюродной сестре жены Антонине Павловне Михайленко. Она его кое-как одела и спрятала на чердаке своего домика. Простудившегося беглеца не могла и шуба, которой он накрылся, душил кашель. А это было мучительно, так как в домик заходили соседки, а у женщины двое маленьких детей. Если кто донесет, все погибли.
         На следующую ночь вместе с бывшим сослуживцем Виноградовым, вооруженные карабином с тремя обоймами патронов, они двинулись в путь. В одном из домов Малиновки решили отдохнуть и обогреться. Но оказалось, что в доме квартировали немцы. Пришлось среди ночи уходить в другое село. Днем отсиживались в одном из домов. Ночью попалась подвода. От ездового услышали о побеге из Малинской тюрьмы группы арестованных, трое из которых во время преследования были убиты. Четвертый был убит полицаями на следующий день, когда переходил из села в село.
         Как выяснилось позже, из семерых бежавших спаслись трое: молодой парень Алексей Семенович Чумак, староста Петр Яськов из села Барановки, за что немцы сожгли всю его семью, да Николай Устинов.          Жизнь Николая Павловича Устинова была тоже оплачена дорогой ценой. Родители его жены Наум Степанович и Ефросинья Яковлевна Костюченко, приютившие его в лихую годину, были арестованы, вывезены в Коростень и в августе 1943 года расстреляны. Жену Анну Наумовну продержали в тюрьме недели полторы, и выпустили, рассчитывая, что муж явиться к ней на свидание, будет выслежен и арестован. Но случилось так, что в одну из ночей муж забежал к ней на одну минуту, указал ей место, где будет ждать и, таким образом, увел свою Аню в партизанский отряд.
         Полицай Лисовский от страха расправы бежал, а полицая Ткачева "за содействие побегу бандита Турченко (Устинову)" фашисты повесили.
         Слух об отчаянном побеге патриотов из Малинской тюрьмы опередил самих героев этого подвига. Народная молва о том, как группа безоружных заключенных расправилась с вооруженными полицаями и жандармами, с фантастическими подробностями передавалась из уст в уста. Та же молва разнесла страшную весть о казни 26 Малинских подпольщиков, которые выдержали зверские истязания, но не покорились. Забегая вперед, добавим, что руководителю Малинского подполья Павлу Андреевичу Тараскину посмертно звание Героя Советского Союза.
         Между тем, словоохотливый мужичок, догадавшийся, кто его попутчики, привез их в свою деревню Новые воробьи и гостеприимно устроил на горячей печке. Только Устинов согрелся, как от чрезмерного перегрева загорелась в трубе сажа. Гостей переселили в сарай, так как набежавшие соседи стали лить воду в дымоход. Хотя Николая накрыли огромным тулупом, резкая смена температуры снова вызвала раздирающий грудь кашель.
         Только утром ушли в другое село километров за 15, где жил связной партизанского отряда Степан Ильич Недашковский. Больной окончательно свалился и несколько суток метался в бреду. Его перевезли на дальний отрог села, где под видом племянника хозяйки лечили, и он ждал связного от партизан.
         Наконец, на паре лихих коней приехал боевой парень и увез выздоравливающего Устинова в партизанский отряд. Здесь Николай Павлович Устинов был назначен сначала командиром взвода, потом роты, а затем был назначен командиром Каневского партизанского отряда в донецком соединении партизанских отрядов.

         Нет смысла подробно рассказывать о многочисленных боях и походах нашего героя, потому, что о подпольной и партизанской борьбе Устинова известные авторы уже поведали в 12 книгах. Среди них лауреат Ленинской премии С.С. Смирнов, генерал-лейтенант Т.А. Строкач, бывший начальник Украинского штаба партизанского движения: В.Соснин, В. Рудник и др.
         В 1968 году писатель С.С. Смирнов приглашал Устинова в Москву для выступления по центральному телевидению.

         По словам Н.Устинова, среди боевых товарищей в партизанских частях воевать было легче, потому что чувствовали локоть друг друга. В логове врага, где опасность подстерегала на каждом шагу, было значительно труднее.
         Хорошо запомнился день 25 сентября 1943 года, когда партизанские соединения начали бои по захвату плацдарма на правобережье Припяти и Днепра. Партизаны двинулись на Новошепеличи, чтобы овладеть этим городом, помочь регулярным частям Красной Армии войти в Киевскую область. Партизанские соединения Савицкого и Лапушкина с большой осторожностью двигались вперед, чтобы не обнаружить себя. Наконец, в тылу противника послышалась стрельба. Это партизаны из Киевского отряда Устинова атаковали противника и, преодолевая сопротивление, повели наступление на центр города. Уличные бои шли за траншеи между зданиями.
         В это время поднялись в атаку партизаны других отрядов. В полдень город был очищен от немецко-фашистских захватчиков. Сразу же начались работы по сооружению переправ через реку Припять. [4]
         Партизанские саперы и местные жители на бочках навели пешеходный мостик для пехоты, наладили паром, отремонтировали все имеющиеся в наличии деревянные и металлические лодки.
         На следующий день подошли передовые части 15-го стрелкового корпуса. Пользуясь партизанскими переправами, они беспрепятственно форсировали водный рубеж и стремительно двинулись к столице Украины. А отряд Устинова и рота Лапушкина просочились во вражеский тыл и направились в пределы братской Польши.

         Еще долгих полгода находились на трудных дорогах партизанской войны. 15 марта 1944 года. Н.П. Устинов был переправлен через линию фронта в Украинский штаб партизанского движения, так как после ранения он не мог ездить верхом. А партизан без лошади, "как без крыльев птица". В Киеве ему дали месячный отпуск, который он провел среди родных в городе своей юности Павловске-на-Дону.
         После отдыха побывал на Орловских курсах усовершенствования офицерского состава "Выстрел", которые в то время находились в Тамбове, и до конца войны находился в рядах Советской Армии.

         Демобилизован в декабре 1945 года, так как полк расформировался, а кадровикам, наверное, не особенно нравилась запись в личном деле Устинова о пребывании на оккупированной территории. Период Малинского подполья тогда еще не был документально заверен, и его включили в список демобилизованных, как учителя школы. Решил он ехать в Одесскую область, где климат мягче белорусского. Сначала работал в городе Кили помощником начальника мореходной школы [5], потом председателем колхоза "Пограничник".
         В конце 1951 года выехал в Пензу. После окончания курсов преподавателей иностранных языков при Пензенском ОблОНО получил направление в Нижний Ломов на учительскую работу.
         В Нижнем Ломове пережил тяжелую семейную драму: при родах умерла жена, самый близкий и верный друг на трудных партизанских дорогах. На руках осталось двое детей. Малютку-сына кормили матери разных народов - русская, немка, чувашка. Когда перешли на искусственное питание, привез сына в Павловск, где его выходили дедушка и бабушка. В Павловске работал учителем, а когда началось освоение целинных земель, переехал в Казахстан, где тоже работал в школе. Заочно окончил Алма-атинский институт иностранных языков и Устькаменогорский пединститут.
         За долгую и трудную жизнь Николай Павлович работал в разных организациях: был заведующим склада на стройучастке, управляющим межобластной металлобазы, секретарем парткома в колхозе, директором ремесленного училища. Но большую часть жизни - 20 лет - он был директором школы в Восточно-Казахстанской области. В течении всей жизни выполнял многочисленные партийные, депутатские, общественные поручения. За честный ратный и мирный труд награжден тремя орденами и одиннадцатью медалями.
         После выхода на пенсию в 1980 году Устинов вернулся в родные края и поселился на берегу Дона, где обрабатывает приусадебный участок с садом, увлекается охотой и рыбной ловлей, в меру сил помогает колхозу, переписывается с пионерами Киева и других городов. Выезжает на милую Украину на встречу с боевыми друзьями. Вырастил сына и двух дочерей, а теперь помогает вместе со своей супругой Зинаидой Ивановной воспитывать внуков.

         Примечания:

         [1] - Статья "В Украинском подполье" была напечатана в воронежской газете "Коммуна" 11 августа 1988 г. Однако, из-за ограничений к объему газетной статьи, вышла она в усеченном варианте. Поэтому многие интереснейшие моменты этих исторических событий в статью не вошли. Здесь читателю предлагается весь материал подготовленный краеведом Н.Сыроватским о Н.П. Устинове, который хранился в личном архиве семьи Ткаченко.

         [2] - Статья Н.Сыроватским писалась в 1988 году, когда еще не были открыты архивы и много здесь, как впрочем и в других статьях и работах того времени, взято из воспоминаний участников, мемуаров и официально принятых источников по истории начального периода Великой Отечественной войны. Следствием этого, не все, как описано в этой статье, было на самом деле. Надо понимать это, и не очень сильно придираться, а видеть главное в этой статье - историю человека на этой войне.

         [3] - Тараскин Павел Андреевич, родился в 1910 г. в с.Старочернеево Шацкого р-на Рязанской обл. Русский. Образование среднее. В Красной Армии с 1928 г. Сражался против басмачей в Средней Азии. Участник советско-финской войны в 1939-1940 гг. Член КПСС с 1935 г. В начале Великой Отечественной войны попал в окружение. В декабре 1941 г. бежал из плена и обосновался в г.Малин Житомирской области, где создал городскую подпольную антифашистскую организацию. В январе 1943 г. фашисты арестовали почти всё партийное ядро подполья, в том числе и П.А. Тараскина. После страшных пыток 22 января 1943 г. Тараскин был расстрелян. Долго о подвиге Тараскина и его соратниках почти ничего не было известно. Впервые об их подвиге рассказал писатель Сергей Смиронов. В 1960 г. в безымянной могиле на берегу Ирши были найдены останки героев. Перезахоронили их в городском парке Малина. В 1980 г. в парке воздвигнут памятник-ансамбль Героям Малинского подполья. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 мая 1965 г. Павлу Андреевичу Тараскину посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

         [4] - Командование 15-го стрелкового корпуса докладывало в ЦК КП(б)У о действиях партизан в районе Новошелепичи: "…партизанские отряды Украины под командованием тт. Покровского, Бовкуна, Таранущенко, Ушакова и Хитриченко общей численностью 7000 человек, выполняя указания по захвату и удержанию переправ через р. Припять на участке Мозырь-Чернобыль, донесли: Соединения тт. Покровского и Ушакова 25 сентября 1943 г. заняли районный центр Новошепеличи и прилегающие к нему населенные пункты в радиусе 15 км. При захвате Новошепеличей уничтожено 80 человек противника, захвачено 5 пулеметов, большое количество боеприпасов, 7 складов с продовольствием, ссыпной пункт с хлебом и 700 голов рогатого скота.
         Удерживая Новошепеличи, партизаны совместно с населением навели через р. Припять мост длиной 170 м, построили 2 парома и подготовили 50 лодок. Через наведенный мост, паромами и лодками полностью переправились 13 частей 15-го стрелкового корпуса. (Всенародное партизанское движение в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 - июль 1944). Документы и материалы. Т. 2. Кн. 2. Мн., 1978. С. 208-211.)

         [5] - Город Килия Одесской области.