|
Много лет я мечтал узнать, что стало с моим полком и моей дивизией - т.е. 25-м стрелковым полком 44-й стрелковой дивизией имени Н.Щорса 12-й армии, в котором мне пришлось воевать с первых дней войны и по начало августа 1941 года.
В армию я попал в 1940 году из детского дома, стал я воспитанником музыкального взвода полка. Было мне тогда всего 12 лет.
Из статьи в газете "Правда Украины", а затем, сумев отыскать офицеров, служивших в 44-й дивизии - Ищенко З.П. в 122-м артполку и Петренко А.П. - в 305-м стрелковом полку, узнал о трагедии, постигшей мою армию, мою дивизию, полк. Также узнал я, что Петренко часто приезжает к Вам в Подвысокое, почтить память своих товарищей. Я тоже хочу побывать в тех незабываемых местах, и поэтому, хочу попросить Вас, Дмитрий Иванович, помочь мне уточнить места, которые я попытаюсь описать, в этом своем письме.
Я думаю, что Вашему музею известна судьба моей 44-й дивизии с первых дней войны. А я напишу про ее последний день…
Особенно врезались мне в память названия сел - Терновка и Тишковка…
Мы стояли в обороне на опушке небольшого леска, который немного дальше спускался вниз по пологому склону старого оврага. Овраг вел к селу, и далее к речке, вдоль которой по нашему берегу был противотанковый ров. В этом селе у реки, вроде, находился штаб дивизии.
Днем нас сильно обстреляла артиллерия. Потом случилась суматоха, и все начали отходить к реке. Пошел и я.
Выйдя к реке, я спустился в противотанковый ров и двинулся вдоль берега Синюхи в сторону видневшегося села. Потом мы подошли к тому месту, где на противоположном берегу реки стояли две полуторки. Они горели, и оттуда слышался треск выстрелов. Это в кузове машин рвались винтовочные патроны. Здесь я увидел знакомых красноармейцев из рот нашего полка. Они сидели на земле и,
видимо, ждали темноты. Другие красноармейцы, поскольку противоположный берег в этом месте был пологим, пытались переплыть реку. В спешке, в тесноте, в одежде и с оружием это было сделать трудно, и я видел, что многие тонули.
Когда стемнело, мы пошли. Куда, в какую сторону, я даже и не представлял. Я думал, что мы находились у немцев уже в тылу.
Шли всю ночь, нас обстреливали, но боя мы не принимали. Днем отсиживались в хлебах. Кругом были немцы. И хотя нас было человек 200, однако все обошлось благополучно. Была с нами одна медсестра, но в первую, же ночь во время обстрела, я слышал ее вскрик. Видимо ее ранило, или убило.
Следующей ночью мы опять шли. Когда мы переходили поле, нас осветили ракетами, и я увидел, что на этом поле совсем недавно шел бой. В кустарнике было много трупов, и вдоль дороги кюветы были завалены нашими мертвыми солдатами.
Те августовские дни были очень жаркими, а воды нам не попадалось. В одном месте проходили что-то вроде болотца, и мы на ходу сбивали с травы руками росу, а руки облизывали.
А потом командиры, которые были с нами, решили, что надо пробираться небольшими группами, и я оказался в группе, где кроме меня были два сержанта и лейтенант.
Когда наша группа подошла к какому-то хутору, нас обстреляли с крыши сарая, стоявшего у дороги. Пришлось повернуть назад. Нам удалось добраться до оврага, заросшего кустарником, вдоль которого протекал ручей. Здесь, в кустарнике, мы и отсиживались в светлое время суток.
Все время хотелось есть, и я решил раздобыть еды. Выйдя из кустов, я прямо днем пошел к ближней хате. Но мне повезло. Женщина, которая что-то делала у хаты, увидев меня, сложила такую гримасу, что я сразу понял, что в хате немцы и надо убираться отсюда. Пришлось ждать ночи и лазить по огородам в поисках огурцов.
Просидели мы голодными в кустах 5 дней. А потом к нам прибились еще двое таких же, как и мы. С собою у них были концентраты, и я с этими концентратами опять рискнул пойти к той женщине. Она нам сварила супу. И вот после этого супа мы заболели, но все же на утро вышли из кустов в поисках гражданской одежды. Лейтенант, который был с нами, гражданской одеждой разжился еще раньше, он попрощался с нами и ушел в сторону Смелы, сказал что домой. Оружие, документы он зарыл в землю тут же у ручья напротив хаты.
Подошли мы к Тишковке со стороны, где овраги. Там еще хутор есть, а может быть это просто дома от села стоят на отшибе. Увидели девушку, которая пасла коров. Один из сержантов сменял у девушки кофту на свою гимнастерку. А я пошел в село левее оврага и стал заходить в хаты, просил себе одежду. И вот, кажется, в восьмой хате, что по правую сторону улицы, одна женщина, имевшая свою швейную машинку, на скорую руку подремонтировала мою гимнастерку, брюки и дала мне одежонку: брюки, рубашку и фуражку. Надел я все это прямо поверх военной формы, скинул сапоги, и пошел на Черкассы в сторону линии фронта.
В Мокрой Калигорке меня сбили с пути, и я остался там жить. Добрые люди приютили меня. А в 1942 г. летом меня увезли в Германию.
Дмитрий Иванович, что сумеете узнать, и что знаете о моем полку, прошу Вас, отпишите мне все…
Низкий поклон и большое спасибо тем женщинам, которые одели и накормили меня, желаю им доброго здоровья.
|
